История одного одержимого дома, рассказанная католическим священником

В 2005 году меня рукоположили в сан священника, но из-за непреодолимого страха перед публичными выступлениями (такая фобия, ничего не поделаешь) я был вынужден искать особое место для служения в католической церкви.

Мало кто знает, что при католической церкви существует миссия экзорцизма, занимающаяся изучением таких сверхъестественных явлений, как стигматы, кровоточащие иконы и всякие прочие чудеса. И, конечно, им приходится иметь дело со случаями одержимости злыми духами.

Должен сразу оговориться, что истинная одержимость – явление очень редкое. Ей  подвержено меньше одного процента людей.

(Авторская ремарка: У церкви нет никаких официальных статистических данных о числе одержимых людей в обществе вообще. Однако, из числа тех, с кем приходится иметь дело миссии экзорцизма, действительно одержимыми признаётся значительно меньше одного процента, в отличие от психически больных, страдающих разного рода припадками или паранойей на религиозной почве).

И опять, я прошу прощения, что распространяю процент, относящийся к небольшой части общества на всё население.

Я также сомневаюсь в истинности утверждений, что большинство случаев одержимости остаются неизвестными. Обычно если демоническая активность действительно имеет место, церкви об этом становится известно, так или иначе. Люди могут смеяться над верующими, но когда их ребёнок начинает летать по комнате, они, как правило, бегут в церковь.

То, что многие считают «одержимостью демонами», на самом деле чаще всего оказывается психическим заболеванием (обычно шизофренией), эпилепсией или синдромом Туретта. Некоторые склонные к фанатизму верующие, насмотревшись таких фильмов, как «Экзорсист» видят под каждым кустом, в каждой тёмной кладовке демонов, которые только и ждут, чтобы запустить свои когтистые лапы в их души.

Конечно, мы постоянно ведём войну с дьяволом, но чаще всего это война выражается в борьбе с искушениями, а не с одержимостью в полном смысле этого слова. Одержимые люди, как правило – это те, кто так или иначе сам открыл своё сердце падшему ангелу: занимался спиритизмом, пытался вступить контакт с умершими, гадал на картах Таро и тд.

То есть, чтобы стать одержимым, человек должен сам каким-то образом согласиться вступить в отношения с демоном. И, как это бывает во всяких преступных отношениях, из них очень непросто выпутаться, если увязнуть достаточно глубоко. В этом случае человека может спасти только вера в Бога и помощь опытного священника.  У католической церкви есть специальный обряд изгнания демонов,  разработанный ещё в 1614 году.

Обычно обряд экзорцизма проводит епископ, но в некоторых случаях он перепоручает совершение этого обряда обычному священнику. Я был избран для служения в миссии экзорцизма из-за своей твёрдой веры в реальность существования злых сил – этой теме была посвящена диссертация, которую я написал в семинарии. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько католических священников, ослеплённых «мудростью» этого мира, считают зло скорее абстрактным понятием, чем конкретной реальностью. Что касается меня, то я убеждён в реальности злых сил потому, что боролся  с ними на протяжении нескольких лет.

Когда произошла история, о которой я хочу рассказать, я находился на стажировке у главы миссии экзорцизма в Бисмарке (Северная Дакота).  Мы звали его отец Фрэнк. Он говорил, что за 40 лет работы в миссии ему приходилось иметь дело с демонами всего дважды.

Первый вселился в тело пожилой женщины, которая (по жуткому совпадению) проживала в маленьком городке под названием  Devil’sLake («дьявольское озеро»). Одержимая старушка  утопила в этом самом озере собственного мужа и трёх котов.

Вторым одержимым был подросток, пригрозивший своей подружке, что она умрёт в свой 16-й день рождения. Поначалу Фрэнк думал, что это обычный парень с неуравновешенной психикой. Однако через несколько дней, в день рождения его подружки, полиция обнаружила именинницу в луже её собственной крови с нацарапанной на стене кровавой надписью на латыни: «etideoexaltabiturparcens».

Это можно перевести как «он восстаёт».

Эта история повергла меня в ужас.

Однако я отклонился от темы.

Ещё раз напомню: за 40 лет работы в миссии экзорцизма Фрэнк, мой наставник, встретил только двух действительно одержимых людей. В большинстве случаев за одержимых принимали параноидальных религиозных фанатиков или психически больных.

Так случилось, что мне пришлось встретиться с демоном в первый же день моего служения в миссии. Повезло так повезло, ничего не скажешь. Тогда я сто раз пожалел, что вовремя не взял себя в руки и не научиться читать проповеди в переполненной народом церкви.

Миссия экзорцизма работала в подвальном помещении собора, который я не буду называть. В первый мой день нам поступил звонок от насмерть перепуганного пастора церкви адвентистов седьмого дня. Возможно, вы не в курсе, но адвентисты, мягко говоря, католиков не жалуют, вплоть до того, что называют нашу церковь антихристом последних дней.

Семья адвентистов, о которой говорил пастор, была уверена, что в их доме поселились злые силы. Перепробовав всё, что могли, они неохотно обратились к католической церкви.

Дом адвентистов стоял в маленьком городе Мандан, отделённом от Бисмарка рекой Миссури. Сам дом был совершенно обычным – не вызывал никакого ощущения мрака или жути.

Я сказал Фрэнку, что, по-моему, дом не выглядит одержимым.

«Они никогда не выглядят одержимыми», – ответил Фрэнк.

Мы сели в одной из комнат и побеседовали со всеми  членами семьи – с каждым в отдельности. Никто из них не хотел говорить в присутствии других, и нам пришлось их разделить.

Я говорил с отцом, и выяснил следующее:

Мужчина страдал сильнейшей формой депрессии, его преследовали мысли о самоубийстве. Иногда, по его собственному признанию, его так и подмывало перемахнуть через перила верхнего этажа. Однажды он остался дома один, прилёг вздремнуть, а когда проснулся, то увидел, что вешалки от его одежды летают по гардеробной. Он медленно приблизился к двери в гардеробную и быстро захлопнул дверь. Потом сел на кровати, дрожа, как осиновый лист. Потом кратко помолился, оделся и сел в гостиной, которая была лучше освещена. Он хотел убраться подальше из этого дома, но внезапно какая-то сила стала его душить. Он уверял, что чувствовал, как кто-то давит на его грудь. Он начал задыхаться, в голове помутилось. Последнее, что он запомнил (пока был в сознании) – что он упал с дивана. Послеэтого – темнота.

Ему снилось, как он убивает свою семью, крушит их лица ударами бейсбольной биты. В это самое время он видел себя одетым в потрёпанный костюм кролика: конусовидная голова, дырки для глаз и разинутый рот с большими передними зубами. Отец семейства описывал совершённое во сне убийство в мельчайших жутких подробностях, которые я, пожалуй, опущу.

Пробуждение было тяжёлым, мужчина явственно ощущал чьё-то присутствие в комнате. А потом снизу, из подвала, послышался шёпот: «Бог забыл тебя. Убей себя. Убей свою семью».

Потом я пытался поговорить с его женой, но она наотрез отказалась рассказывать что-либо. Она была слишком сильно напугана.

Отец Фрэнк поговорил с их детьми (сыном и дочерью) о том, что они пережили. Поначалу они вели себя очень недоверчиво, однако, в конце концов, разговорились.

Мальчик рассказал Фрэнку о щелкунчике – игрушке, которая стояла на полке его шкафа. Однажды парень проснулся ночью и увидел, что этот щелкунчик клацает деревянной челюстью.  Он хотел закричать и убежать, но невидимая рука прижимала его к постели, так что пошевелиться не было никакой возможности. Он уверял, что когти невидимого существа впивались в его грудь, вынуждая лежать и слушать это клацанье снова и снова.  Через некоторое время щелкунчик замолчал и резко отвернулся к стене. Демон отпустил мальчика, и он побежал в гостиную, где всё ещё сидели его родители. Хотя свет горел, в комнате было темно, и когда мальчик заговорил с родителями, те ему не ответили. Их кожа была синеватого цвета, глаза пустые и мутные, а рты раскрыты. Последнее, что он помнит, это кошмарные нечеловеческие звуки, доносившиеся из подвала. А потом мальчик медленно, как зомби, пошёл назад, в холл, потом в свою спальню. Ему казалось, что он плывёт над полом.

Фрэнк спросил, откуда у него появился этот щелкунчик: может, купили на распродаже или в антикварном магазине?  Мальчик сказал, что не помнит.

Девочка рассказала Фрэнку, что с ней часто говорит мальчик по имени Коди. Она иногда видит его лицо в зеркалах или на стенах: чаще всего он появляется на деревянных панелях в подвале. По её словам, какой-то злой человек убил Коди и закопал в землю. Этот злой человек был в костюме кролика, и что она тоже видела его в подвале, с испачканными кровью лапами и усами. Девочка в ужасе закричала и убежала. После явления кролика лицо Коди появлялось в спальне малышки. Он велел ей держаться подальше от кролика, поскольку он замышляет что-то плохое.

«Чего хочет человек в костюме кролика?» – спросил Фрэнк.

«Всего, – ответила девочка. – Коди сказал, что ему нужны жертвы, как можно больше крови…  чтобы вернуться».

«Вернуться?»

«Да, из тёмного места».

«Ты думаешь, что Коди и человек-кролик – это привидения?»

«Мы не верим в привидения, – твёрдо заявил ребёнок. – Демоны притворяются привидениями и пытаются обмануть людей».

Я думал, что после этих бесед мы окропим дом святой водой, смажем все углы освящённым маслом, помолимся вместе с членами семьи, призовём святых и прочитаем древние молитвы на латыни. Я был удивлён, когда Фрэнк сказал: «Я хочу установить видеонаблюдение за домом и увидеть, что в действительности здесь происходит по ночам. Я хочу понять, с чем или с кем мы имеем дело».

Семья согласилась (они были в таком отчаянии, что готовы были на что угодно) и мы установили камеры на кухне, в спальнях, в гостиной… везде, кроме (как это не покажется странным) подвала.

Позже, к сожалению, я узнал, почему Фрэнк так поступил.

Мы не установили камеру в подвале, потому что именно оттуда мы с отцом Фрэнком должны были наблюдать за домом и его обитателями.

Я спросил, является ли видеонаблюдение обычной практикой миссии. Он ответил «вообще-то нет, но лично я пользуюсь этим приёмом постоянно. Это помогает выявить сумасшедших».

Казалось, Фрэнк не очень-то верит в истории адвентистов. У каждого из них в голове было полно тараканов, связанных с их религией, а такие люди имеют тенденцию видеть демонов во всех углах и закоулках. Возможно, тут сработало и предубеждение Фрэнка в отношении адвентистов, но говорить об этом, ясное дело, я не стал.

Итак, этой ночью мы расположились в подвале – том самом, где девочка видела Злого Кролика с окровавленными лапами, и где лицо таинственного мальчика Коди проступало в  рисунке деревянных панелей. Перед нами стояли три компьютерных монитора, позволявшие нам отслеживать всё происходившее с членами семьи.

Фрэнк сказал, что купил оборудование для видеонаблюдения на деньги церкви, но помалкивал об этом, так что епископ был не в курсе его методов.

Мне казалось, что это неправильно (получалось, что он лжёт епископу). Я подумал, что надо будет потом всё-таки согласовать этот вопрос с руководством миссии.

Шпионить за семьёй было совсем неприятно, тем более, сидя в темноте их подвала – места, о котором я только что выслушал столько леденящих кровь историй. Фрэнк настоял на том, чтобы свет был выключен (чтобы подразнить, испытать мою веру?).  Я не мог ничего с собой поделать и ежеминутно озирался, не стоит ли за моей спиной злобный кролик с запекшейся кровью на лапах.

«Прекрати, – приказал Фрэнк, – ты меня нервируешь. Это всё бред, скоро сам убедишься».

Отец Фрэнк, очевидно, был из тех людей, которые всё уже повидали и ничего не боятся. Рядом с ним я чувствовал себя бесполезным, неумелым юнцом. Кроме того, было очень неловко наблюдать за доверившимися нам людьми, как молятся в гостиной. Отец читал главу из Евангелия от Марка – где Иисус изгоняет демонов из бесноватого.

«И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много», – так кричали демоны перед тем, как Иисус позволил им перейти в стадо свиней (числом около двух тысяч), которые затем бросились «с крутизны в море» и утонули.

И в этот момент я понял что-то важное. Вернее, почувствовал чьё-то присутствие. Что-то давило на меня, нашёптывало всякие мерзости, вынуждало усомниться в том, что всегда было для меня безусловной истиной. В присутствии этой силы я почувствовал себя совсем маленьким и ничтожным.

«Случалось ли, что демоны… вынуждали тебя сомневаться в Боге? – спросил я Фрэнка. – Ты когда-нибудь терял веру, поддавшись на их провокации?»

«Они всегда будут пытаться делать это. Они ищут слабое место в твоём сознании. Я надеюсь, что твоя вера может передвигать горы, в противном случае они разорвут тебя на куски».

Я сглотнул. Моя вера была крепка, но я боялся, что её может оказаться недостаточно, чтобы противостоять сатане и его легиону.

Сказать откровенно, я был перепуган до смерти, сидел весь в холодном поту и дрожал. Меня тошнило, и было такое чувство, что в животе у меня лежит большой камень.

«Успокойся, – сказал Фрэнк. – Они питаются страхом».

Но от этого мой страх только усилился.

Я снова нервно оглянулся, и продолжил наблюдать за мониторами.

Родители готовились ко сну, мы видели, как засыпают дети. Всё было спокойно. Никакого движения. Абсолютно ничего.

Фрэнк выпил чёрного кофе и съел пончик.  Предложил мне последовать его примеру, но я отказался.

И тут я заметил какое-то шевеление под простынями большой кровати, на которой расположились дети. Поначалу я не поверил своим глазам, подумал, что дети ворочаются во сне. Однако и мальчик, и девочка были абсолютно неподвижны. «Оно» пошевелилось опять, двигаясь в направлении детских стоп. Я уже собирался сказать об этом Фрэнку (который доедал свой пончик, поглядывая на мониторы), но не смог не вымолвить ни слова. В этот момент простыни надулись огромными пузырями, а потом поднялись над постелями и стали летать по воздуху.

Я застыл как истукан, заворожённый этим жутким зрелищем («это происходит прямо над нами, – стучало в моей голове, – прямо над нами»).

Потом я увидел кое-что ещё более зловещее: лицо, проступившее через ткань. Это было похоже на маленького мальчика, накинувшего на голову белую простынь  и игравшего роль привидения в Хэллоуин. С одной только разницей – мальчик летал по комнате.

Простынь подлетела к девочке, и я увидел, как под ней рот мальчика открывается и закрывается. Фрэнк увеличил громкость до максимума и сквозь помехи мы услышали шёпот: «Поиграй со мной. Меня закопали за домом. Откопай меня и поиграй со мной».

Девочка села на постели, её глаза светились. Фрэнк сказал, что это из-за камеры ночного видения. Я не поверил. Девочка запела на латыни: «Et ideo exaltabitur parcens, et ideo exaltabitur parcens, et ideo exaltabitur parcens». («Он восстаёт, он восстаёт, он восстаёт»).

Потом девочка стала биться головой о стену. Я тут же вскочил: «Мы должны это остановить».

«Заткнись и сядь на место», –  отрезал Фрэнк.

«Но…»

«Мы просто наблюдаем. Мы не можем вмешиваться. Мы должны понять, с чем имеем дело».

Я сел на место. Меня  трясло.

«Как мы можем просто сидеть и смотреть на это?», – я услышал слёзы в своём голосе.

Фрэнк посмотрел на меня, слабого и жалкого, и сказал:

«Он не станет их убивать».

Девочка внезапно остановилась, забралась обратно в свою кровать, и снова заснула, как будто ничего не случилось. Её лицо было всё в крови.

Белая фигура обмякла и простынь упала на тела детей.

После этого мы наблюдали за монитором ещё пару часов: я боялся даже моргать, Фрэнк попивал кофе и почёсывал бороду, зевая время от времени .

Ничего не происходило.

А потом… голоса.

«Что это?»

«Голоса», – отрезал Фрэнк, как будто разговаривал с идиотом.

Он прибавил громкость, отрегулировал что-то.

Дваголоса. Похоже, мужские. Они обсуждают убийство мальчика.

Я начал молиться. Меня сильно тошнило.

«С тобой всё в порядке?», – спросил Фрэнк, но, судя по всему, ответ его не интересовал.

«Я не могу просто так сидеть тут и наблюдать за этим».

«Мы больше ничего не можем сделать. Только наблюдать».

В этот момент вдруг началась настоящая вакханалия. Щелкунчик начал летать по комнате, щёлкая деревянным ртом – как будто говорил на каком-то жутком языке. Дверь спальни распахнулась и на стену упала тень гигантского кролика. Пронзительные крики и визг детей, казалось, взорвут микрофоны Фрэнка. Это кричали не те дети, которые спали в комнате, а какие-то другие, бестелесные голоса, и их было множество – наверное, сотни.

Потом дверь спальни резко захлопнулась, тень кролика исчезла, а мальчик и девочка разом проснулись и заплакали.

Я не мог этого больше выносить. Я поднялся и…

Кролик стоял прямо за мной: конусообразная голова, тёмные отверстия для глаз, разинутый рот с двумя большими зубами. Мохнатый костюм в пятнах запекшейся крови.

Я завыл, колени подогнулись, глаза наполнились слезами…

Я попытался произнести стих из писания, но слова застряли у меня в горле. Я почувствовал, как чьи-то руки сомкнулись вокруг моего горла, и услышал самые чудовищные звуки в своей жизни – звуки, не предназначенные для человеческих ушей.

В конце концов, отчаянно борясь за свою жизнь, я выжал из себя слова молитвы, которую католические священники читают во время обряда экзорцизма. Невидимые руки отпустили мою шею и омерзительные звуки стихли. Кролик тоже исчез.

Я повернулся к Фрэнку, который всё это время сидел у мониторов, уставившись на меня невидящими глазами.

«Фрэнк?»

Фрэнк открыл рот и из него поползли тараканы. Но я как-то мог слышать его голос сквозь поток насекомых: «Я всегда знал, что ты педик. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них. (Левит 18:22, прим. автора). Ты не читал свою Библию, ты, …».

Дальше последовал поток оскорблений и самых отвратительных непристойностей. Он говорил то, что всегда было для меня самым ужасным, бил по самым больным местам. Я не мог этого больше выносить и побежал наверх, к детям.

И дальше я увидел это:

Петлю, свисающую с перил в пролёт.

Я взбежал вверх по лестнице, в коридор, который вёл в детскую. В коридоре я увидел маленького мальчика в кепке с мячом и бейсбольной перчаткой. На кепке было написано имя – Коди.

В следующее мгновение мальчик исчез, остался только мяч, который упал на ковровую дорожку,  покатился и остановился у моих ног. Мяч был измазан кровью.

Я отфутболил его прочь и побежал к детской, толкнул дверь, но какая-то сила удерживала её изнутри. Я молился и пинал дверь, пока она, наконец и распахнулась. Мальчик и девочка сидели на постели, крепко обнявшись и всхлипывали. Я попытался их успокоить, как мог.

Вскоре к нам подошли родители и Фрэнк.

«Что тут произошло?»,  –  спросил отец.

«Неужели вы не слышали, как ваша дочь билась головой об стену?», – ответил Фрэнк вопросом на вопрос.

Я смотрел на Фрэнка с опаской, хотя знал, что виденное мною ранее было всего лишь галлюцинацией – представлением, которое демон устроил для того, чтобы запугать меня и лишить веры.

Я сказал адвентистам, что все мы должны убраться из дома немедленно, но отец отказался. Я пытался убедить его, что в этом доме они в большой опасности, пока мы не проведём обряд экзорцизма.

И тогда этот человек, этот самодовольный проповедник, который сам пригласил нас в свой дом, чтобы изгнать из него злых духов, заявил безапелляционно и с раздражением: «Нет. Мыостанемсяздесьибудеммолиться. Мыдолжнысделатьэтосами».

Я сказал: «Я знаю, что ваша вера крепка. Моя тоже. Но ваш дом полон зла. Вы не сможете справиться с ним сами. Вам нужна помощь Христа и его церкви».

«Я хочу сделать это, –  настаивал отец. – Я должен это сделать. Если я не смогу защитить свою семью, то никто не сможет».

Он был преисполнен гордыни, и я не знал что это: внушение демонов или этот человек такой по своей природе.

«Думаю, вам стоит посмотреть видео с камер наблюдения», – я не терял надежды его переубедить.

«Нет, я не хочу ничего смотреть».

«Демон причинил боль вашему ребёнку».

«Убирайтесь из моего дома, язычники! Вы антихристы. Это вы привели этих демонов в мой дом!»

Я был готов продолжать с ним спорить, но Фрэнк сказал: «Прекрати. Мы должны уйти…».  И выругался.

Меня бы шокировало ругательство из уст священника, если бы чуть раньше я не видел тараканов, выползающих из его рта, и не слышал куда худших непристойностей.

Уходя, я прихватил с собой щелкунчика. Я не знаю, зачем я это сделал. Наверно, мне захотелось заполучить вещь из этого дома для исследований. А может и нет. Возможно, я подсознательно попытался защитить мальчика от игрушки, как будто зло было заключено именно в ней, а не во всём доме.

Фрэнк собрал оборудование для видеонаблюдений и мы ушли. Проходя по лестнице я заметил, что верёвка с петлёй исчезла.

Потом мы с Френком заехали в дешёвую и грязную закусочную. Было четыре часа утра.

«Этот болван не понимает, что творит», – сказал Фрэнк. Он заказал яичницу с беконом, хотя была пятница, и к тому же шёл Великий пост. Я не посмел ничего сказать по этому поводу. К этому времени я сделал заключение, что Фрэнк был далеко не образцовым священником и вряд ли подходил для этой работы. Так же, впрочем, как и я. Я любил Бога, но меня переполняли сомнения, ощущение уязвимости и греховности… и я не был уверен, что это только из-за внушений демонов из одержимого дома.

«Он думает, что от демонов можно избавиться просто молитвой, – сказал я. – Он не экзорцист! Он не знает, как вести бой с демонами».

Фрэнк усмехнулся, но ничего не сказал. Меня это покоробило.

«Если хочешь знать моё мнение, этот дом следует сжечь дотла», сказал Фрэнк.

«Правда?»

«Я никогда не видел места, в котором было бы сосредоточено столько зла».

Он запихнул кусок бекона в рот и, казалось, получал большое удовольствие от еды. Я поёжился.

«Знаешь, а ведь это тот же самый дом, где я обнаружил девушку в луже крови. Я тогда не рассказал тебе всю эту историю до конца. На самом деле, в шестнадцатый день её рождения, её нашли подвешенной вверх ногами на перекладине в душе. Её живот был вспорот и внутренности лежали в умывальнике, а собака слизывала капающую кровь. Её парня обнаружили на кухне. Он вырезал на собственной груди знак зверя кухонным ножом и повторял: «он возрождается, он возрождается».

Я отодвинул свою тарелку с оладьями. Есть расхотелось.

Когда мы вышли из закусочной, я вытряхнул щелкунчика из своей сумки в стоявшую при входе урну. После этого мы отправились в свой офис, чтобы внимательней пересмотреть видеозаписи и написать отчёт.

Через несколько дней я купил газету BismarckTribune и чуть не подпрыгнул, увидев один из заголовков: «Убийство и самоубийство в Мандане».

Отец избил свою жену до смерти бейсбольной битой, а потом повесился на перилах лестницы. На нём был костюм кролика. На стене полиция обнаружила надпись, сделанную кровью: «etideoexaltabiturparcens». В детской повсюду были пятна крови, но тел не было.

Я сделал анонимный звонок в полицейское отделение Мандана и посоветовал поискать могилы на заднем дворе. Полиция наняла экскаватор, вскопала весь двор и действительно обнаружила могилу – 64 детских тела.

Ещё два тела – сына и дочери адвентистов, были закопаны в семейном огородике, под ревенем и тыквой.

Я решил, что больше не хочу оставаться на этой работе.

Фрэнк уверял меня, что я привыкну и что, скорее всего, мне больше не придётся встречаться с демонами в своей жизни.

Но я ничего не мог с собой поделать. Я погрузился в глубокую депрессию. Меня переполняли сомнения. Я спрашивал, как Бог, которого я так люблю, допустил такое в СВОЁМ мире. Я знал, что мне нужна крепкая вера, что не следует ставить под сомнение его пути, но что-то внутри меня сломалось. Я чувствовал, что внутри меня растёт горечь и злость.

Может быть, это внушение злых сил, может быть, мне недостаёт веры, может быть, я сам нуждаюсь в помощи профессионалов, может, я не должен больше работать в миссии, может, мне нужно перестать вспоминать тот дом…

Иногда я хожу во сне. Просыпаюсь на полу в подвале и ловлю себя на том, что повторяю:

«non est hic surrexit, non est hic surrexit, non est hic surrexit»

За что? В чём я провинился?

 

источник